Человек как предмет конкретных наук. Человек как объект психологического исследования Нужна помощь по изучению какой-либы темы

Проблемы, связанные с исследованием человека, являются самыми сложными в социальной антропологии. Во-первых, потому, что её предметом становится всё богатство связей человека и общества.

Во-вторых, это направление актуально в выравнивании того пере­коса, который сложился в результате долгого господства марксист­ской методологии. Человек раскрывался через общество, был лишь средством для решения общественных задач, и определение меры его ценности целиком зависело от эффективности его социального функ­ционирования.

И, наконец, в-третьих, исследования человека в рамках формирующейся дисциплины предполагают освобождение от принципов и установок, сложившихся в философии в последнее сто­летие. Так как эти принципы действуют не всегда осознанно, но всегда ощутимы в результатах человекознания, следует назвать их.

Первый принцип — преодоление аналитической раздроблен­ности человека как предмета исследования. Вся та масса специальной информации о человеке, которая поступает из биологии, физиоло­гии, медицины, этнографии, химии, физики и других аналогичных источников, вся эта информация создает иллюзию поразительной продвинутости науки и философии. Однако аналитически добытая информация, несмотря на убедительное количественное возраста­ние, не делает человека понятней.

Преимущества специализации подошли к своему пределу. Это испытывают на себе не только философия и человекознание в широ­ком смысле, но и отдельные науки. Медицина, разделившая человека на сферы специализированного знания, накопила большой опыт не­удач от неумения лечить целого человека. Но еще опаснее в этом аналитическом расчленении человека то, что оно проникло и в фи­лософию, назначение которой — синтез и обобщение. Вместо удержа­ния большого мира и целостного человека появились специалисты — знатоки одной темы. Стремление к наукоподобию, составившее це­лую эпоху в философии, научило не только строгости и основатель­ности вывода. Оно усугубило беды, связанные с аналитико-прагма­тическим и специали-зированным познанием мира.

Поэтому предметом социальной антропологии является целостный человек , причем, во взаимодействии с обществом и его институтами, с учетом онтологического основания человека. Ни одну из социальных функций нельзя по­нять, не включив в поле исследования природу человека. Причем, в перспективе это не только общие сведения, но и исследование индивидуального разнообразия людей, учет которого в общественном развитии может составить целую эпоху по своему значению.

Конечно, исследуя человека, социальная антропология использует широкий круг информации. Но нельзя не согласиться с М. Шелером, писавшим, что перенасыщенный информацией XX век утратил саму идею человека.

Другой принцип , присутствующий во всех исследова­ниях человека, – это исходный образ человека , без которого не обходится ни одно антропологическое исследование.

Цивилизация, с характерной для нее специализацией, создала среду формирова­ния человека — функции, диктовавшие развитие каких-то отдель­ных свойств за счет других. Соревновательность и конкурентность сообщали этому процессу большое напряжение, концентрация сил давала поразительные результаты. В результате возник образ — при­зрак человека необыкновенной широты и могущества. Книга Гинесса — это только симптом и крайний предел. Все, что человек может сделать (переплыть Ла-Манш, подпрыгнуть на высоту более трех метров, продержаться под водой 10 минут, знать пятнадцать языков, не гово­ря уже о диапазоне свойств, востребованных профессионализацией), записывалось в возможности человека и создавало нечто вроде иде­ального горизонта его устремлений.

Изменения, следую­щие за всеми достижениями человека, оставались как бы за кадром и относились к явлениям, не имеющим решающего значения. Каким абсурдным показалось бы сегодня рассуждение типа: спорт достиже­ний делает спортсменов инвалидами, значит долой спорт достиже­ний. Спорт соревнований и побед кажется неустранимым, прежде всего, потому, что он типичен для общества, построенного по законам рынка, его особенности просто более на­глядно демонстрируют конечные следствия. Поэтому можно сделать вывод: идол успеха любой ценой превращает общество в место посто­янной деформации человека по законам рынка.

Сегодня одной из важнейших проблем социальной антропологии становится разработ­ка понятий и определение предела, меры человека , другими словами, человек в его хрупкости, уязвимости и уничтожимости задолго до физической смерти. То есть, третий принцип исследования человека - поиск предела, меры человека

Исследование этой темы помогает понять все те многочислен­ные формы отклоняющегося поведения, которые можно рассматривать как следствие этой же причины, действующей наряду с другими и иногда доминирующей в объяснении бегства и возникающего напряжения.

Четвертый принцип исследования человека — ориентация на новое . Наличие постоянно сущего в человеке, как исторически изменчивого, является основа­нием для исследования проблемы человека не только в прошлом, но и в настоящем со всем набором его сложнейших противоречий и конфликтов нашего времени. Важным при этом является познание новых явлений и процессов.

Пятый принцип познания — строгость и основательность суждений. Это необходимо в целях избежания искаженного подхода к человеку. Он не завершает ряд принципов, затрудняющих познание, но он имеет большое значение именно в человекознании. Успехи естествознания, технический про­гресс, создание плотной искусственной среды вокруг человека сформирова­ли своеобразную модель познания, которая успешно ра­ботала и работает до сих пор.

Эта модель вошла в наше сознание требованием большой строгости и основательности суждений. Она потребовала эмпирических основа­ний для вывода, проверки полученного знания, методологически обес­печенной объективности, преодоления субъективности. Объяснить яв­ление — это значит найти порождающую его причину; это значит дать ему точное определение, отделяющее его от других явлений мира; это значит перечислить устойчивые свойства явления и т. д.

Все это было в полной мере отнесено к человеку, и многое в его поведении было объяснено. Потребовалось большое время для того, чтобы понять, что за пределами объяснения оставалось то особенное, что отличало человека от косной материи и животных.

Человек — явление не предметно-вещного ряда, его нельзя объяснить объектив­ными причинами, он не укладывается в единообразие, а существует в широком диапазоне многих состояний и уровней.

Человек принци­пиально не завершен ни в одном из своих качеств. Все эти и другие особенности человека, которые не поддаются исследованию с по­мощью традиционных естественнонаучных методов, исследует социальная антропология.

Выход к человеку как целостному и специфическому существу традиционно начинался с изучения его природы. Однако выход к природе с точки зрения социальной антропологии имеет свои особен­ности и свое содержание.

Человек определяется как биосо­циальное существо. Это — общее положение. Вместе с тем, существует ряд существенных уточнений об участии природы в формировании человека.

Первое . Вся история человечества, так же как и история формирования отдельного человека, обнаруживает довольно слож­ные отношения между природой человека и его конкретно-историче­ской реальностью . Теория и практика воспитания оказываются на­правленными на ограничение и преобразование природных импуль­сов человека.

Достаточно проследить направленность этических норм и реко­мендаций, как становится очевидным: природная данность, развер­тывающаяся со временем, наталкивается на запретительно-огради­тельную функцию культуры. Значит, природа не может быть названа предельным основанием человека. Неспровоцированные случаи вос­питания человека в логове зверя дают основания сделать вывод: при­рода не несет в себе будущего человека и не гарантирует его форми­рование в каждом новорож-денном.

Второе . Природа играет важнейшую роль обеспечивающего условия. Например, попытки воспитать дитя шимпанзе вместе с ребенком в одних и тех же условиях привели к разным результатам и позволили провести черту между природой человека и природой близких ему животных: природа новорожденного несет в себе возможность че­ловека. Но это не потенция, которая закономерно раскрывается со временем в наборе свойств данного вида. Только при соответствую­щих условиях (социальное окружение в конкретно-исторической оп­ределенности) природная возможность человека превращается в дей­ствительность. Это относится не только к способности абстрактно мыслить и создавать символические эквиваленты предметов и отно­шений. Даже прямохождение оказывается проблематичным и не об­ходится без обучения.

Сложность отношений между человеком и природой выражается, в частности, в том, что человечество в своем формировании опира­лось не только на сложнейшие психические способности (сложные условно-рефлекторные связи, память, сохранение опыта, поисковые рефлексы), но и на те особенности, которые нельзя назвать благопри­ятными с точки зрения биологических форм приспособления. Речь идет о той поразительной неготовности новорожденного, которая отличает его от детеныша шимпанзе, например. Признак, который ставит под угрозу существование вида, неготовность, малая специа­лизация, а отсюда пластичность природного материала — все это обеспечивало высокую степень обучаемости и способности приспосо­биться к меняющимся условиям жизни. Многие антропологи на ос­новании этого пришли к выводу, что именно детству мы обязаны историей человечества.

Третье. Природа человека в рамках социально-антропологического инте­реса имеет и еще одно значение, постоянно ощущаемое в функцио­нировании общества. Возможность стать челове­ком — не единственная. Она несет в себе возможность не быть человеком . Природа, на базе которой формируется человек, является лоном, в котором он часто укрывается от трудностей человеческого бытия. Эта возможность отступить в растительное, животное состо­яние с ориентацией на выживание ничуть не менее представлена в опыте людей, чем возможность человеческого решения рискованных жизненных ситуаций.

Участие природы в социальном функционировании имеет не­сколько направлений.

Природа как предел , в рамках ко­торого идет поиск максимальных возможностей бытия . Изучение разрушения этих пределов, за которыми идет разрушение человека и окружающей среды, в наши дни становится неотложной задачей — слишком велик отрицательный опыт, накопленный человечеством.

Природа важна в организации общественной жизни еще и как осно­вание для множественности путей индивидуализации человека . Речь в данном случае идет о полиморфизме в рамках вида, т. е. о том при­родном своеобразии, которое каждый человек имеет от рождения. Особенности каждого участвуют во всех формах деятельности, но до сих пор не стали предметом специального изучения.

В тоталитарном обществе жесткого управления только сверхспособности могли отво­евать себе свой особый путь развития, остальные подвергались дис­циплинарному выравниванию.

В рамках социальной антропо­логии открывается возможность изучения и использования индивиду­ального своеобразия для интересов общества и, главное, для интере­сов каждого человека.

Влияние и участие природы столь велико, что ею пытались и пы­таются до сих пор объяснить человека. Многое можно понять в чело­веке «через обезьяну», обнаруживая сходство и близость их в мире жизни. Однако подобные редукции не могут объяснить то своеобразие, которое и составляет сущность человека .

В этой связи можно сделать выводы (определения):

Человек, как специфическая форма жизни, как особая связь с окружающим миром, как специфические способности в преобразовании окружающе­го, не имеет своей природы. Вся тонкость связи человека со своим природным основанием заключается в том, что, являясь необходи­мым условием жизни человека, она не порождает его как свою фун­кцию, более того, она «сопротивляется» человеку. Еще резче можно сказать, что человек, существуя в пределах своей природы, оказыва­ется как бы искусственным по отношению к ней и несет в себе чело­века с большим трудом и в любую минуту может его не удержать, поддаваясь чисто природным импульсам. Это не исключает и того, что природа может быть образцом для человека и не все еще выяснено в отношениях между человеком и его природным основанием;

Вместе с тем, любое природное свойство человека несет на себе след социаль­ных воздействий: становясь человеческим, оно оказывается социаль­но преобразованным, в какой бы форме это ни происходило.

Вся материальная культура, каждое слово, каждый символ или орудие труда и предметы быта играют роль материала очеловечива­ния каждого вновь родившегося и превращения эволюции вида в историю человечества. Роль социальных факторов в качестве опреде­ляющего историю момента проанализирована достаточно подробно.

Сегодня влияние этих факторов относится к реально существующим, и их значение и в жизни общества, и в формировании человека не может рассматри­ваться иначе, как фундамент , детерминирующий 1 все основные фор­мы проявления жизни. Это особая форма детерминации, которая преобразует первичные зависимости, созданные природными свя­зями, в другие – социальные.

Всё, что существует в социальной среде в качестве детерминирующих факторов, создано людьми, является результатом объективации их активности, пред­метным эквивалентом их творчества, материальным воплощением их открытий.

Конечно, объяснить социальное развитие в терминах индивиду­ального целенаправленного действия нельзя. С одной стороны, перед нами совокупный человек, за которым стоит суммация усилий, не укладывающихся в рамки сознательного направленного действия. Интеграция, накопление, преемственность включают в себя элемент стихийного, спонтанно действующего, объективного, аналогичного тому, что мы находим в природе. Но есть и различие: человеческий поиск всегда является поиском максимальных возможностей обеспе­чения жизни в наличных условиях. Это сообщает происходящему в обществе направленный характер .

Направленность обеспе­чения жизни и формирования человека определяют следующие социальные факторы:

Индивидуальное творчество. Всё происходящее — резуль­тат индивидуального творчества. Необходимо отделить это творчество от природно-импульсивных действий, найти необходи­мые условия творчества и его человеческие характеристики.

Материальная культура. Условия и структуры общества приводят к действительным переменам. Обстоятельства вписывания индивидуальных усилий в социальный контекст, роль выравнивающих традиций и жесткость наличной материальной культуры — все это влияет на формирование человека. Поэтому социальная антропология строится как бы на пересечении двух форм причинности: одна исходит от человека, его творчества, степени включения и заинтересованности; другая исходит от общества, наличных условий и возможностей. Без объединения этих двух форм при­чинности нельзя решить ни проблему человека, ни проблему управ­ления развитием общества. Существует и третья составляющая – природа.

Природа и общество, взаимодействуя друг с другом, показывают всю важность их в формировании человека и невозможность ни то, ни другое назвать предельным основанием человека.

Меж­человеческое общение. Важность его общеизвестна, но в обсуждае­мой проблеме мы сталкиваемся с еще одной весьма важной зависи­мостью: человек и человеческое может быть сформировано, удержано и сохранено только в условиях непрерывного прямого и опосредованного общения между людьми.

Опыт насильственной или вынужденной изоляции говорит нам, что человек может сохранить сознание лишь в том случае, если существует в контакте с другими людьми. Сроки психического срыва неодинаковы у разных людей, но изоляция и последующее психическое разрушение оказались жестко связанны­ми.

Из этого можно сделать вполне резонный вывод: то, что мы называем человеком, как особый вариант бытия и связи с миром, в качестве своего основания имеет человечество — людей, объединен­ных разными формами общения .

Это не так просто заметить в мире избыточного и принудительного общения. Только экстремальные ус­ловия могут позволить определить подлинный смысл общения как необходимого условия формирования и сохранения человека.

1 Детерминирующий – взаимообуславливающий.

Эти три группы факторов как важнейшие , тем не менее, не достаточны для объяснения че­ловека. И процесс преобразования собственной природы, и творчест­во, и общение — все это требует наличия внутренних способностей, без которых возможность реализации человека не превратится в реальность. Эти способности можно назвать духовной потенцией человека.

В условиях, когда успехи естествознания дали возможность про­следить действие психических сил человека, серьезно сомневаться в наличии этой потенции никто не рискнет. Другое дело — объяснить ее.

Различные концепции предлагают свое объяснение.

Натуралистиче­ские теории определяют духовные способности человека лишь как высокую степень развития качеств, характерных для живой приро­ды. Эта позиция достаточно убедительна. Обнаруженное сходство человека с родственными формами животных, нарастающее в нашем сознании представление о сложности психиче­ской жизни высших животных — все это достаточно сильные аргу­менты.

Очевидно и другое — объяснить этими соображениями можно очень многое, кроме того специфического отношения к миру, которое свойственно только человеку. Это относится к созданию язы­ка, к построению символического мира, осмысленное пребывание в котором для каждого из людей так же важно, как и умение пользо­ваться материальной культурой.

Искусство, религия, философия, наука и мир морального долженствования позволяют сделать вывод об особенном в человеке. Способность человека отвечать за то, что не входит в зону личного интереса, доказывает наличие его духовной потенции. Ее признание потенцией не значит, что мы можем поставить ее в один ряд с теми, которые определяются природой вида и реализуются по мере взросления.

Принципиальное различие в том, что духовное развитие не сравнимо с объективными процессами, происходящими в организме человека, минуя его волю. Оно является результатом направленных усилий и требует большого напряжения. Духовность представлена в опыте разных людей в разной степени: от почти ну­левой до превращения в главную характеристику человека. Вина и ответственность одних соседствуют с полной безответственностью других. Полная погруженность в свои интересы, удовлетворение ко­торых любой ценой становится целью — это возможная и довольно часто встречающаяся форма жизни. Это о таких людях можно сказать: «Нет звезд над головой, и пре­зирать себя они уже не могут».

Духовность — довольно тонкая материя, и ее не так уж просто заметить, так как в обществе существуют другие формы подъема и до­стижений в гораздо более наглядных и убедительных для многих людей формах. Но для социальной антропологии её определение означает понимание многого в экономике и политике, искус­стве и философии. Другими словами — духовность присутствует во всех формах социальной жизни и ее изучение обязательно.

Конечно, это не является традицией для социальных наук, их предметом всегда были более весомые материальные явления и обстоятельства. Это с одной стороны.

С другой стороны, объяснение всего про­исходящего ленью и недобросовестностью людей, означает впасть в дру­гую крайность и удалиться от истины. Поэтому вычленение в социальной антропологии проблемы этого противоречия необходимо.

В социальной жизни человек участвует во многих формах деятель­ности, и его действительная роль колеблется в широком диапазоне значений. Формы бытия одного и того же человека сменяют друг друга.

Принципы соединения внешнего и внутреннего в этих фор­мах жизни различны и мало изучены, но по своей природе они не могут быть безразличны для социальной антропологии.

Социальная антропология, не выпуская из поля зрения челове­ка, должна выработать представления о структуре общества, в кото­рой представлен весь диапазон изучения человека — от малого до большого.

Каждое из понятий, которое мы употребляем для обозначения человека, должно быть строго осмыслено. Это относится не только к привычным понятиям: человек, личность, индивид, индивидуаль­ность, но и к понятиям: совокупный человек, человек как статистиче­ская единица, историческая личность, лидер и пр.

Совокупный человек — это методологически условный прием изу­чения свойств человека в опыте многих и разных людей. В этом аспекте создается возможность изучения человека как исторически накапливаемое качество.

Человек , развернутый в историческом и пространственном срезе — интереснейшая тема и достаточно акту­альная. Иное открывается, если мы берем статистического усреднен­ного человека, что всегда присутствует при создании социальных институтов или организации общественных движений. Обнаруживая себя как статистически проявленное качество, человек становится предметом исследования социальной антропологии.

Предметом исследования в этом случае становится и социум, его отдельные харак­теристики. Какое бы статистическое явление в жизни человека мы не взяли, причины следует искать в тех общих условиях, в которых он оказался. Многие недостатки человека, становясь статистическими, заставляют искать причины и обстоятельства, разрушающие челове­ка во внешних по отношению к его воле причинах. Как не вспомнить при этом А. Вознесенского, который говорил, что все прогрессы реакционны, если рушится человек.

Великая или историческая личность, понятия лидера и исполните­ля предполагают сохранение и развитие сложнейшей темы измере­ния человека в человеке. Эта тема никогда не уходила из истории философии, как не уходит она и из практики общественной жизни. Она сохранила актуальность и в наше время, являясь очень важной темой в социальной антропологии.

удаленность его от обыкновенного, обычного в жизни, от того, что принято считать нормой в жизнедеятельности людей.

Важной характеристикой одиночества является и то, что оно сопровождается распадом целостности человека, пребыванием его «я» между телом (землей) и духом (небом).

Одиночество человека во многом зависит от того, в какой мере он реализует свое собственное существование в окружающей его действительности. Несамостоятельному человеку, который не ощущает собственной жизненной состоятельности, легче принять окружающий его мир. Но любая самостоятельность исходит из противостояния человека окружающей действительности, порой целому миру, что и (по)рождает реальную угрозу одиночества в этой создаваемой человеком собственной реальности. Одиночество может прояв-

ляться как в позитивном, так и в негативном смысле. К сожалению, рассмотрение данного аспекта проблемы выходит за рамки данной статьи.

Библиографический список

1. Бердяев Н.А. О человеке, его свободе и духовности. Избранные труды. - М.: Флинта, 1999. -С. 216-217.

2. Демидов А.Б. Феномены человеческого бытия. - Минск: Экономпресс, 1999. - С. 48-49.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. - М.: Государственное издательство политической литературы, 1956. - С. 589-590.

4. Паскаль Б. Суждения и афоризмы. - М.: Политиздат, 1990. - С. 192, 208.

5. Энгельс Ф. Происхождение частной собственности, семьи и государства. - М.: Политиздат, 1986. - С. 239.

Туман-Никифоров Аркадий Анатольевич

кандидат философских наук Красноярский государственный аграрный университет

ATuman-Nikiforo v@уandex. ru

Туман-Никифорова Ирина Олеговна

кандидат исторических наук Красноярский государственный торгово-экономический институт

ITuman-Nikiforova@уandex.ru

СУЩНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА КАК ОБЪЕКТ ИЗУЧЕНИЯ НАУКИ

Статья посвящена рассмотрению современного состояния изучения сущности человека. Постижение сущности предмета составляет задачу науки. Современная философская антропология зачастую оперирует образом человека без сущности, что приводит к целому ряду ошибок в социальной практике. Дается авторское определение сущности человека как совокупности биологических, социальных и духовных качеств.

Ключевые слова: сущность, явление, природа, человек, система.

Приступая к изучению человека и смысла его жизни, требуется раскрыть по. нятия «природа» и «сущность» человека. Эти понятия не получили однозначной трактовки. Одни авторы употребляют понятия «природа» и «сущность» как синонимы, другие, наоборот, разделяют их, и при этом и те, и другие часто по-разному трактуют то, что стоит за этими понятиями. Человек изучается многими науками. Но большинство из них, включая и философию, имеет смутные представления о том, в чём заключаются природа и сущность человека. Между тем «сущность - это внутреннее содержание предмета, выражающееся в единстве всех многообразных и противоречивых форм его бытия; явление - то или иное обнаружение (выражение)

предмета, внешние формы его существования. В мышлении категории “сущность” и “явление” выражают переход от многообразия наличных форм предмета к его внутреннему содержанию и единству - к понятию. Постижение сущности предмета составляет задачу науки» . Невозможно полноценное изучение и постижение человека без постижения его сущности, что предполагает поиск адекватного определения.

Есть все основания согласиться с В.И. Деревянко, который пишет, что ни философская антропология, ни другие науки, изучающие человека, не имеют достаточно четкого представления о том, что такое сущность человека и в чем она заключается, а некоторые антропологи считают, что её и не нужно искать, поскольку именно не-

© Туман-Никифоров А.А., Туман-Никифорова И.О., 2011

уловимость его сущности и есть главнейшее качество человека . Разумеется, это нельзя признать нормальным. Наука должна дать определение сущности человека, причём сделать это должны не частные науки, а именно философия, в этом состоят её гносеологическая и методологическая функции.

Переходя в изучении какого-либо предмета от многообразия его наличных форм к его внутреннему содержанию и единству, переходим к его сущности. Можно заключить, что сущность предмета - это то, что отличает данный предмет от других предметов, т.е. совокупность его главных определяющих качеств, делающих его именно этим, а не другим предметом. Какие качества отличают и отграничивают человека? На наш взгляд, эти качества подразделяются на биологические, социальные и духовные . Сущность не есть сам предмет, взятый во всей его целокупности, но сущность не существует и отдельно от конкретного предмета, «в нём», «до него», «над ним» или «за ним». При этом категория сущности не является творением человеческого интеллекта, категорией сознания, как полагают некоторые, а лишь отражает объективную реальность, объективно существующую совокупность главных отличительных качеств предмета.

Так Я. Щепаньский пишет: «Человеческая сущность - это идея, творение интеллекта, что-то подобное добру, справедливости, правде. Человеческая сущность идеальное представление о человеке. Она - совокупность идеальных черт» . С этим нельзя согласиться. Добро, справедливость, правда - не просто творения интеллекта, но категории социально-этические. Они формулируются сознанием, путём их осознавания, осмысления и познания, но существуют независимо от него, в общественных отношениях. Сущность категория не только социальная, но, в первую очередь, онтологическая и гносеологическая. При этом сущность и идеал - разные вещи. Стремление к осуществлению идеала, в т.ч. к осуществлению идеала человека, действительно заложено в сущности человека, но в то же время многие люди не стремятся ни к какому идеалу, ведут «полураститель-ное», «полуживотное» существование, но отнюдь не перестают быть людьми в своей сущности.

Человеческая сущность - это совокупность не идеальных, а реальных, главных отличительных качеств человека. Сущность человека - это единство трёх начал: биологического, социального

и духовного. Человек, таким образом, это биосо-циодуховный феномен. Все остальные качества и свойства человека могут быть объяснены либо как более частный случай одной из трёх общих составляющих, либо как проявление их сложного взаимодействия. Все качества и свойства человека оказываются, таким образом, приведены в систему, состоящую из трёх основных подсистем, а также различных отношений и связей между ними.

То, что сущность категория гносеологическая, не вызывает особых дискуссий. Но действительно ли сущность категория не только гносеологическая, но и онтологическая? «Сущность -это внутреннее содержание предмета, выражающееся в единстве всех многообразных и противоречивых форм его бытия; явление то или иное обнаружение (выражение) предмета, внешние формы его существования» . С этим определением следует полностью согласиться. Отсюда следует, что сущность связана с бытием предмета «самого по себе», с ноуменальным существованием предмета независимо от того, воспринимается ли он познающим субъектом, обнаружен или нет. С феноменальным существование предмета, с его обнаружением и восприятием, с его самовыражением «для нас», а не просто «самого по себе» связано как раз явление, а не сущность как таковая. Отсюда вполне можно было бы сделать следующий вывод: сущность как раз не является гносеологической категорией, она связана с ноуменальным бытием предмета «самого по себе», а гносеологической категорией выступает явление, которое есть отражение и постижение сущности сознанием познающего субъекта и основывается на обнаружении предмета, его восприятии и осмыслении. Предмет, будучи явлен сознанию субъекта, является предметом познания, а будучи не явлен, есть просто предмет природы, элемент бытия, существующий сам по себе, вне и независимо от сознания субъекта, но при этом обладающий своей неповторимой сущностью, которая и делает его именно этим, а не другим предметом.

Редуцировать данный вывод нельзя только по одной причине: преодолевая метафизическое противопоставление сущности и явления, Гегель утверждал, что сущность является, а явление есть явление сущности. Поэтому и сущность, и явление, рассматриваемые в их неразрывном единстве друг с другом, следует считать категориями одновременно и онтологическими, и гносеоло-

гическими. «Сущность и явление - универсальные объективные характеристики предметного мира; в процессе познания они выступают как ступени постижения объекта» . В первой части сущность и явление характеризуются как онтологические категории, во второй - как гносеологические. И то, и другое - правильно. «Теоретическое познание сущности объекта связано с раскрытием законов его развития» , но это развитие разворачивается само по себе, независимо от сознания, т.е. в онтологической реальности. «Онтология... раздел философии, изучающий... наиболее общие сущности и категории сущего» . Отсюда тоже следует, что любая сущность, в т.ч. сущность человека, категория, в первую очередь, онтологическая, т.к. человек, его природа и сущность, относятся к числу наиболее общих категорий сущего, да и само указание на то, что «онтология изучает наиболее общие сущности», свидетельствует о том, что сущность - категория онтологическая. Впрочем, и гносеологическая тоже: «Законы мышления и законы бытия совпадают по своему содержанию: диалектика понятий является отражением диалектического движения действительного мира. Категории материалистической диалектики имеют онтологическое содержание и одновременно выполняют гносеологические функции: отражая объективный мир, они служат ступеньками его познания» . Как видим, даже в традиционном понимании онтологии как «учения о бытии как таковом» сущность следует полагать категорией, в первую очередь, онтологической, а уже во вторую очередь - гносеологической. Впрочем, мы трактуем онтологию не как учение о бытии, а как учение (часть философии) о природе, сближая онтологию не с метафизикой , а с натурфилософией.

Подробные обоснования такого авторского понимания тема отдельного исследования, но суть в следующем. На наш взгляд, категория «бытие как таковое» является теоретической абстракцией и по-другому может пониматься только в рамках идеалистической философии. Практическим, реальным бытием являются: «бытие вещей», «бытие предметов и явлений (в т.ч. “бытие психических явлений”)», «бытие природы», «бытие общества», «бытие человека» и т.д. Однако основа основ любой формы бытия «бытие природы», без которого невозможны все остальные формы бытия. Конечно, «бытие общества», «бытие человека» и не-

которые другие формы не сводимы целиком и полностью к бытию природы, относительно самостоятельны («внеприродны») от него, но в то же время невозможны в отрыве от него. Бытие природы, или, другими словами, сама природа как таковая, является основой и общества, и человека, и всего остального. Поэтому в рамках материалистической философии вопрос «что значит быть (“что такое быть?”)» фактически означает вопрос об укорененности того или иного предмета или явления в природе, об их месте в системе природы. Понимание сущности как онтологической категории не противоречит и устоявшемуся пониманию онтологии, но ещё более вписывается в наше авторское понимание: сущность - это набор тех определяющих качеств, которыми предмет обладает «от природы», т.е. которые он приобретает в процессе становления и развития. Сам этот процесс (независимо от того, социальный он или духовный) в любом случае вписан в другие (в т.ч., природные) процессы, входит составной частью в систему природы и без существования природы был бы абсолютно невозможен.

Сущность человека (в отличие от природы человека) - это то, что отличает человека от всех других предметов и явлений, т.е. совокупность его главных, определяющих качеств. Сходное понимание сущности встречаем и у С.С. Батенина (правда, он называет его природой, что лишний раз свидетельствует об изрядной путанице, царящей в области постижения природы и сущности человека): «.Природа человека всё то, в чём и чем человек отличен от всех других существ, что характеризует особенности его бытия» . Но есть ли сущность (в этом понимании) у человека? Ведь некоторые философы выступают против употребления термина «человек вообще», настаивают на том, что друг от друга люди отличаются куда больше чем от носорога , что нет таких главных, определяющих качеств, которые были бы вообще у всех людей, а есть только такие, которые определяют сущность данного индивида, но не «человека вообще».

М.Л. Хорьков вслед за М. Шелером выступает против попыток определить сущность человека, подчёркивая, что именно неопределяемость как раз и является сущностью человека, которая носит двойственный характер: сущность человека как индивида и сущность человека как вида, члена сообщества . В чём здесь двойственность? Член сообщества и есть индивид,

Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ № 2, 2011

вид также состоит из суммы индивидов. И во всех этих случаях человек (индивид, член сообщества, вид) - биосоциодуховное существо. Эволюция индивида (социализация и инкультурация) действительно отличается от эволюции вида (социогенеза и культурогенеза), но в то же время связана с ней напрямую (социализация прямое следствие социогенеза, а инкультурация - культурогенеза).

«Современная философская антропология оперирует образом человека без сущности в традиционном метафизическом смысле этого слова. Человек сегодня видится как несводимое, не-предопределенное, невыразимое, незаменимое, неповторимое, трансцендирующее бытие. Разумность в смысле рациональности не считается уже определяющей характеристикой человека» . Некоторые исследователи считают такое положение дел вполне нормальным и не торопятся дать определение сущности человека: «Раскрыть природу человека через его сущностное определение всё равно, что продеть клубок через игольное ушко. Игольное ушко требует разрушения целостности клубка, раскатывания его в прямую нить и расчленения последней на отдельные части, отчего клубок исчезает. Именно это мы и делаем с человеком как сложнейшей системой, когда сводим процесс его постижения к каким-либо сущностным определениям: через тело (Фейербах), через бессознательное (Фрейд), через общественные отношения (Маркс), через личную волю (Ницше), через разум (Гегель), через эмоциональные переживания (экзистенциализм) и т.д. В результате человек как целое исчезает. Современный подход, пытаясь вернуть человеку целостность, объявляет его космобиопси-хосоциальным существом. Но эта заявка остаётся пустой декларацией, ибо суммирование составляющих (даже существенных) .целостности не даёт.неясным остаётся способ связывания атрибутивных характеристик человека в органическое целое» .

Не вызывает сомнений, что человек - сложнейшая система. Это и есть его сущностное определение. Требуется только уточнить, из каких элементов (подсистем) эта система состоит и как связаны (способ связи) эти элементы в единое целое. Человек - это сложнейшая биосоциодуховная система, совокупность биологических (природных, наследственных), социальных (приобретенных в обществе, в процессе социализации) и духовных (самовоспитанных, саморазви-

тых, самообразованных) качеств, состоящая из трёх основных подсистем (биологической, социальной и духовной), находящихся во внутреннем единстве и взаимопроникновении друг в друга. Сущность человека в единстве биологического, социального и духовного в том, что он биосоци-одуховное существо. Хотя остается отчасти справедливым замечание Г.Г. Прониной о том, что «неясным остаётся способ связывания атрибутивных характеристик человека в органическое целое» . Поэтому исследования в этой области, безусловно, будут продолжаться, но именно после однозначного определения природы и сущности человека эти исследования могут выйти на новый уровень постижения человека и смысла его жизни. Оперируя категорией «сущность» вкупе с её однозначным, ясным и чётким определением, философские и другие науки смогут, наконец, более эффективно подойти к постижению всех остальных, разнообразных и противоречивых, проявлений человека, ибо явление (проявление) - это явление сущности предмета.

Библиографический список

1. Батенин С. С. Человек в его истории. - Л.: Изд-во Лен. ун-та, 1976. - 296 с.

2. Деревянко В.И. Человековедение в системе знаний о человеке и природе. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://ocheloveke.narod.ru/

3. Невважай И.Д. От человека разумного к человеку лгущему // Человек в современных философских концепциях: Материалы Третьей международной научной конференции, г. Волгоград, 14-17 сентября 2004 г.: В 2 т. - Т. 1. - Волгоград: ПРИНТ, 2004. - С. 95-99.

4. Пронина Г.Г. Онтологический аспект проблемы целостности человека // Человек в современных философских. - Т. 1. - С. 171-175.

5. Туман-НикифоровА.А., Туман-Никифоро-ва И. О. Природа и сущность человека. - Красноярск: Краснояр. гос. торг.-экон. ин-т. 2008. - 232 с.

6. Философский энциклопедический словарь / Под ред. Л.Ф. Ильичева. - М.: Советская энциклопедия, 1983. - 840 с.

7. Хорьков М.Л. Философская антропология Макса Шелера: тема и проект // Человек в современных философских. - Т. 2. - С. 524-528.

8. ШестовЛ.И. На весах Иова: Странствие по душам. - Париж: YMCA-PRESS, 1975. - 412 с.

9. Щепаньский Я. О человеке и обществе. -М.: ИНИОН АН СССР, 1990. - 174 с.

Человек – предмет изучения как наук о природе (естествознания), так и наук о духе (гуманитарного и социального познания). Между естественным и гуманитарным знанием ведется непрерывный диалог по проблеме человека, обмен информацией, теоретическими моделями, методами и т. п.

Центральное место в комплексе естественно-научных дисциплин о человеке занимает антропология, основной предмет ее изучения – антропосоциогенез, т. е. происхождение человека и общества (6.2, 6.3). Для решения собственных задач антропология привлекает данные эмбриологии, приматологии, геологии и археологии, этнографии, лингвистики и др.

Соотношение биологического, психологического и социального в человеке, а также биологические основы социальной деятельности рассматриваются социобиологией и этологией (6.8).

Изучение психики человека, соотношения сознательного и бессознательного, особенностей психического функционирования и т. п. – область психологии, внутри которой существует множество самостоятельных направлений и школ (6.4, 6.5).

Проблема соотношения сознания и мозга, которая также выступает одной из тем естественно-научного изучения человека, находится на стыке психологии, нейрофизиологии и философии (7.7).

Человек как часть живой природы, характер его взаимодействий с биосферой – предмет рассмотрения экологии и близких к ней дисциплин (5.8).

Таким образом, можно определенно утверждать, что проблема человека имеет междисциплинарный характер, а современный естественно-научный взгляд на человека представляет собой комплексное и многоаспектное знание, получаемое в рамках различных дисциплин. Целостный взгляд на человека, его сущность и природу невозможен также без привлечения данных гуманитарного и социального познания и философии.

22. В буквальном переводе термин “биосфера” обозначает сферу жизни и в таком смысле он впервые был введен в науку в 1875 г. австрийским геологом и палеонтологом Эдуардом Зюссом (1831 – 1914). Однако задолго до этого под другими названиями, в частности "пространство жизни", "картина природы", "живая оболочка Земли" и т.п., его содержание рассматривалось многими другими естествоиспытателями.

Первоначально под всеми этими терминами подразумевалась только совокупность живых организмов, обитающих на нашей планете, хотя иногда и указывалась их связь с географическими, геологическими и космическими процессами, но при этом скорее обращалось внимание на зависимость живой природы от сил и веществ неорганической природы. Даже автор самого термина "биосфера" Э.Зюсс в своей книге "Лик Земли", опубликованной спустя почти тридцать лет после введения термина (1909 г.), не замечал обратного воздействия биосферы и определял ее как "совокупность организмов, ограниченную в пространстве и во времени и обитаюшую на поверхности Земли".

Первым из биологов, который ясно указал на огромную роль живых организмов в образовании земной коры, был Ж.Б. Ламарк (1744 – 1829). Он подчеркивал, что все вещества, находящиеся на поверхности земного шара и образующие его кору, сформировались благодаря деятельности живых Результаты такого подхода незамедлительно сказались при исследовании общих проблем воздействия биотических, или живых, факторов на абиотические, или физические, условия. Так, оказалось, например, что состав морской воды во многом определяется активностью морских организмов. Растения, живущие на песчаной почве, значительно изменяют ее структуру. Живые организмы контролируют даже состав нашей атмосферы. Число подобных примеров легко увеличить, и все они свидетельствуют о наличии обратной связи между живой и неживой природой, в результате которой живое вещество в значительной мере меняет лик нашей Земли. Таким образом, биосферу нельзя рассматривать в отрыве от неживой природы, от которой она, с одной стороны зависит, а с другой – сама воздействует на нее. Поэтому перед естествоиспытателями возникает задача – конкретно исследовать, каким образом и в какой мере живое вещество влияет на физико-химические и геологические процессы, происходящие на поверхности Земли и в земной коре. Только подобный подход может дать ясное и глубокое представление о концепции биосферы. Такую задачу как раз и поставил перед собой выдающийся российский ученый Владимир Иванович Вернадский (1863 – 1945).

Биосфера и человек

Современный человек сформировался около 30-40 тыс. лет назад. С этого времени в эволюции биосферы стал действовать новый фактор – антропогенный.

Первая созданная человеком культура – палеолит (каменный век) продолжалась примерно 20-30- тыс. лет!?! она совпала с длительным периодом На сегодня специалисты Университета Канзаса пришли к выводу, что данные события имеют под собой внеземные факторы. Их идея строится на том факте, что все звезды как в нашей Галактике, так и во Вселенной вообще не находятся на постоянных точках, а движутся вокруг какого-либо центра, например, центра галактики. В процессе их движения они могут проходить через какие-либо зоны с неблагоприятными условиями, высокой радиацией.

Наша солнечная система также не является в данном случае исключением - она также вращается вокруг центра галактики, причем период ее обращения составляет 64 млн лет, то есть почти столько же, сколько занимают циклы биоразнообразия на Земле.

Ученые говорят, что наша галактика Млечный путь имеет гравитационную зависимость от кластера галактик, расположенного на расстоянии 50 млн световых лет. По мнению Адриана Мелотта и Михаила Медведева, астрономов Университета Канзаса, в процессе движения эти объекты неизбежно сближаются, что приводит к сильным гравитационным нарушениям, в результате чего могут даже изменяться орбиты планет.

По предположению ученых, в результате периодических сближений и происходят гравитационные отклонения, действующие и на Землю. В результате этих изменений повышается радиационный фон, а в результате того, что планета может несколько изменить свою орбиту на Земле может очень значительно измениться и климат, что собственно и могло приводить к массовым вымираниям животных в истории нашей планеты.

На пути к ноосфере

В современном мире понятие «биосфера» получает иное толкование - как планетное явление космического характера.

Новое понимание биосферы стало возможно благодаря достижениям науки, провозгласившей единство биосферы и человечества, единство человеческого рода, планетарный характер человеческой деятельности и ее соизмеримости с геологическими процессами. Такому пониманию способствуют небывалый расцвет («взрыв») науки и техники, развитие демократических форм человеческого общежития и стремление к миру народов планеты.

Учение о переходе биосферы в ноосферу - вершина научного и философского творчества В. И. Вернадского. Еще в 1926 г. он писал, что «созданная в течение всего геологического времени, установившаяся в своих равновесиях биосфера начинает все сильнее и глубже меняться под влиянием деятельности человечества». Вот эту-то биосферу Земли, измененную и преобразованную во имя и во благо человечества, он и назвал ноосферой.

Понятие ноосферы как современной стадии, геологически переживаемой биосферой (в пер. с древнегреч. ноос - разум, т. е. сфера разума), ввел в 1927 г. французский математик и философ Э. Леруа (1870 - 1954) в своих лекциях в Париже. Э. Леруа подчеркивал, что пришел к такому толкованию биосферы вместе со своим другом, крупнейшим геологом и палеонтологом Шарденом (1881 - 1955).

Что такое ноосфера? В 1945 г. В. И. Вернадский в одном из своих научных трудов писал: «Сейчас, в XIX и XX столетиях, началась в истории Земли новая геологическая эра. Одни из геологов - американцы (Д. Леконт и Ч. Шухерт) назвали ее «психозойной» эрой, а другие, как академик А. П. Павлов, - «антропогенной» геологической эрой. Эти названия отвечают новому большому геологическому явлению: человек стал геологической силой, впервые меняющей лик нашей планеты, силой, которая представляется стихийной». И далее: «Человек впервые реально понял, что он житель планеты и может - должен - мыслить и действовать в новом аспекте, не только в аспекте отдельной личности, семьи или рода, государств или их союзов, но и в планетном аспекте. Он, как и все живое, может мыслить и действовать в планетном аспекте только в области жизни - в биосфере, в определенной земной оболочке, с которой он неразрывно, закономерно связан и уйти из которой он не может. Его существование есть ее функция. Он несет ее с собой всюду. И он ее неизбежно, закономерно, непрерывно изменяет».

Процесс перехода биосферы в ноосферу неизбежно несет в себе черты сознательной, целеустремленной деятельности человека, творческого подхода. В. И. Вернадский понимал, что человечество должно оптимально использовать ресурсы биосферы, стимулируя ее возможности как среды обитания человека. Ученый считал, что научная мысль будет вести человечество по пути к ноосфере. При этом он обращал особое внимание на геохимические последствия деятельности человека в окружающей его среде, позднее названные его учеником - академиком А. Е. Ферсманом - «техногенезом». В. И. Вернадский писал о том, какие возможности открываются перед человеком в использовании внебиосферных источников энергии - энергии атомного ядра, которую никогда раньше живые организмы не использовали. Освоение независимых от биосферы потоков энергии, а также синтез аминокислот - основного структурного элемента белка - ведут к качественно новому экологическому состоянию. Это - дело будущего, но уже сейчас человек стремится строить свои отношения с «живым покровом» планеты, сохраняя биоразнообразие. И в этом видится глубокий оптимизм учения Вернадского: окружающая среда перестала противостоять человеку как непознанная, могучая, но слепая внешняя сила. Однако, регулируя силы природы, человек берет на себя огромную ответственность. Так родилась новая биосферная, экологическая этика XX в.

Глубоко проникнув в основные закономерности развития окружающей природы, В. И. Вернадский значительно опередил свою эпоху. Вот почему он нам ближе, чем многим своим современникам. В поле зрения ученого постоянно находились вопросы практического приложения научных знаний. В его понимании наука лишь тогда в полной мере осуществляет свое назначение, когда обращается непосредственно к человеческим нуждам и потребностям.

В 1936 г. В. И. Вернадский в работе, оказавшей значительное влияние на развитие науки и во многом изменившей взгляды его последователей, «Научная мысль как планетное явление» (при его жизни так и не опубликованной) пишет: «Впервые человек охватил своей жизнью, своей культурой всю верхнюю оболочку планеты - в общем, всю биосферу, всю связанную с жизнью область планеты».

Современная естественно-научная картина мира и границы научного познания

Взаимосвязи между наукой и метафизикой (философией и религией) никогда не были простыми, так как порождаемые ими представления о мире часто оказывались не вполне совпадающими или вовсе несовместимыми. Само по себе это ничуть не удивительно, так как каждая из этих областей знания обладает своей динамикой развития, своими традициями и правилами игры, своими источниками и критериями истинности; согласованность этих различных по своей природе «картин мира» не может быть обеспечена в каждый отдельный момент из-за принципиальной неполноты любого знания. Однако внутренняя потребность человека в непротиворечивости, целостности мировоззрения неизменна, и отсюда проистекает необходимость в осознании и примирении указанных выше противоречий или хотя бы в удовлетворительном их объяснении.

В каждый момент истории эти противоречия в индивидуальном и общественном сознании обретают свою специфику, фокусируются на разных вопросах и нередко политизируются, становясь, например, одним из существенных пунктов избирательной кампании в США или привлекая внимание прессы в связи с судебными процессами о содержании школьных образовательных программ. Порой это приводит к своеобразной шизофрении общественного сознания, когда гуманитарии и «естественники» утрачивают общий язык и перестают понимать друг друга. Как можно охарактеризовать современное состояние этой вечной проблемы?

Здесь существует несколько, как мне кажется, узловых моментов. Есть много новых и пока малоизвестных широкой публике открытий в математике и естествознании, которые принципиально меняют естествен научную картину мира и подход современной науки к мировоззренчески спорным вопросам.

Один из таких вопросов - принцип причинности и свобода воли. Естествознание исходит из того, что, во-первых, мир закономерен и, во-вторых, законы его развития познаваемы. Без этих допущений наука работать не может, так как если законов нет, то исчезает предмет познания; если же эти законы существуют, но непостижимы, то научное познание тщетно. Кроме того, каждый человек воспринимает свободу собственной воли как несомненный эмпирический факт, вопреки любым научным, философским или религиозным доводам, его отрицающим. Всеобщая причинность и закономерность несовместимы с подлинной свободой воли, и если в научной картине мира нет места для этого первичного в нашем восприятии факта, то остаётся либо считать этот психологический факт иллюзией восприятия, либо признать такую научную картину мира ложной или принципиально неполной.

Именно в таком раздвоенном мире существовало европейское образованное общество около двух веков - в период безраздельного господства механистического научного мировоззрения. Механика Ньютона–Лапласа объясняла мир как состоящий исключительно из пустоты и частиц, взаимодействие которых однозначно описывалось законами механики; дополнение этой картины механистической теорией теплоты Больцмана–Гиббса и электродинамикой Максвелла нисколько не нарушала этого всеобщего детерминизма и лишь укрепляло его демонстрацией возможности сведения и других известных науке явлений к интегрируемым уравнениям движения, однозначно выводящим будущее из прошлого. Свободе воли, а значит, религии и этике, на этой свободе основанных, в такой естественно-научной картине мире места не было. Религиозно-этические и научные представления оказались концептуально несовместимыми.

Этот конфликт естественно-научного материализма и религиозно-этического сознания продолжает отравлять интеллектуальную атмосферу и современного общества, несмотря на то, что за последние десятилетия наука радикально пересмотрела свои притязания. Она убедилась в принципиальной невозможности сведения функционирования сложных систем к законам, определяющим взаимодействия их элементов, и гораздо осторожнее подходит к возможности прогнозирования будущего мира, исходя из его актуального состояния. Лапласов детерминизм ныне окончательно отвергнут как ложный, ошибочный вывод. Но многие ли знают, какая научная революция привела к этому радикальному пересмотру? Школьная физика игнорирует эту научную революцию, и устаревшие представления о потенциальных возможностях естествознания по-прежнему доминируют в сознании образованного общества.

Существуют объективные причины для такого отставания. Концепции самоорганизации, нелинейной динамики, хаоса, обосновывающие отказ от сплошной, всепроникающей причинности мироздания, математически трудны и на каждом шагу противоречат привычным для нас представлениям. Наше традиционное мышление, основанное на повседневном опыте, линейно и причинно; мы привыкли думать, что самопроизвольное возникновение высокоупорядоченных сложных структур из однородного состояния невозможно, и даже когда оно демонстрируется в чрезвычайно наглядных, простых и хорошо воспроизводимых опытах, вроде реакции Белоусова–Жаботинского, это производит впечатление какого-то фокуса или чуда.

Ещё труднее осознать, насколько серьёзные мировоззренческие выводы следуют из признания реальности спонтанных, недетерминированных физических явлений. Ведь такие явления не находятся на периферии физического мира как некие маловажные, экзотические частности, не меняющие общей картины. Напротив, они встроены в узловые точки развития мира как целого и определяют его динамику решающим образом. Из точек бифуркации решений эволюционных уравнений, то есть точек, где утрачивается однозначность продолжения решений по времени, из возникающих в этих точках флуктуаций разрастаются решения, которым соответствуют все реально наблюдаемые структуры физического мира - от галактик и их спиральных рукавов до звёзд и планетных систем. Конвективная неустойчивость мантийного вещества порождает материки и океаны, определяет тектонику плит, а та, в свою очередь, - все основные формы рельефа на всех пространственных масштабах: от общего рисунка орографической сети (сеть рек и горных хребтов) до характерных форм природных ландшафтов. Эта эволюционная динамика нелинейна: она не только определяет образующиеся формы, но и сама зависит от исторически сложившихся форм. Такие обратные связи (лежащие в основе нелинейности) приводят к общим законам формообразования, к прогрессивному усложнению и росту разнообразия. Такая, можно сказать, генетическая морфология, или морфодинамика, в отличие от описательной морфологии, делает в настоящее время лишь свои первые шаги, но и они впечатляющи, так как рисуют картину мира, коренным образом отличающуюся от привычной нам со школьной скамьи.

Ключевым для новой картины мира служит слово «спонтанно». Фактически оно означает отказ от физического принципа причинности при описании важнейших событий в развитии сложных систем. Спонтанность можно трактовать как случайность, необусловленность физическими причинами, а можно - как проявление сверхприродных сил и принципов разного рода: Божьей воли, Провидения, Предустановленной гармонии, неких вечных, вневременных математических принципов в духе Лейбница или Спинозы. Но все эти трактовки уже лежат вне рамок естествознания, они никак не навязываются наукой, но не могут и противоречить ей. Другими словами, новая естественно-научная картина мира не позволяет отделить собственно физику от метафизики, сделать их взаимно независимыми.

Следующий мировоззренчески важный вывод - принципиальная невозможность хотя бы качественного долгосрочного прогноза развития достаточно сложных нелинейных систем. Возникает понятие «горизонта прогнозирования»: так, более или менее надёжный прогноз погоды возможен на одну-две недели вперёд, но принципиально невозможен на полгода. Дело в том, что для сложных систем типично притяжение эволюционных траекторий к границам в фазовом пространстве, отделяющим области с разными режимами устойчивости, а поэтому и смена режимов (с неким характерным временем пребывания в области с определёным режимом). Этот факт делает невозможным даже качественный прогноз на срок, превышающий характерное время смены режимов. В принципе то же самое относится и к прогнозу изменений климата, только период здесь больше, чем для прогноза погоды. Мы никогда не сможем предсказать изменения климата на период свыше трёх-четырёх десятилетий и надёжно экстраполировать выявленные в прошлом статистические закономерности дальше, чем на период, на котором они установлены. Хаотическая динамика процесса принципиально исключает такую возможность.

Здесь наука вновь обнаруживает принципиальные и неустранимые границы своих объяснительных и прогностических возможностей. Это, конечно, не означает её дискредитацию как источника объективного и достоверного знания, но заставляет отказаться от концепции сциентизма, то есть от философии, утверждающей всемогущество и безграничность возможностей науки. Эти возможности хотя и велики, но имеют свои пределы, и нужно, наконец, проявить мужество и признать этот факт.

Биотехнологии, естественнонаучное познание и технические науки

Структурная организация биотехнологии (включающая связи со многими областями биологии, с химией, физикой, математикой, с техническими науками, инженерно-технологической деятельностью, с производством) позволяет ин­тегрировать в ее рамках естественнонаучные, научно-технические знания и производственно-технологический опыт. При этом формы интеграции науки и производства, осуществляемые в рамках биотехнологии, качественно отли­чаются от форм интеграции, реализуемых во взаимодействии других наук с производством. Во-первых, технические приемы используются в таких областях биологии, которые уже явились результатом интеграции с физикой, химией, математикой, кибернетикой,- генная инженерия, молекулярная биология, био­физика, бионика и др. В результате формирование понятий биотехнологии, носящих синтетический характер, отражает определенный момент в движении к системе общетехнических понятий, охватывающей кроме традиционных новые виды технических объектов, технической деятельности. Во-вторых, в форме биотехнологии задается ориентация развития нового технологического способа производства, в котором существовала бы фаза, направленная на восстановление нарушенного природного равновесия. Биотехнология и в этом, экологическом, отношении проявляет свои преимущества: она способна функ­ционировать таким образом, что возможно использование полученных на отдельных стадиях синтеза продуктов в сложных циклах производства, т. е. по­является возможность разработки безотходных производственных техноло­гических процессов.

Наиболее перспективной областью биотехнологии является генная инже­нерия. Технологичность генной инженерии связана с возможностью исполь­зовать ее объекты и знания не только в производственных целях, а именно для разработки новых технологических процессов. Она технологична по содержанию своей исследовательской деятельности, так как ее основу составляют проекти­рование и конструирование «искусственных» молекул ДНК. В методологическом смысле в генной инженерии налицо все признаки конструирования: проект-схема, отражающая замысел исследователя и определяющая целевую направ­ленность будущего объекта, искусственность исследуемого объекта: целенаправ­ленная конструкторская деятельность, результатом которой является новый искусственный объект - молекула ДНК.

Как видно, генная инженерия технологична как во внешнем (производственно-технологическом), так и во внутреннем (собственное содержание науки, ее методы) отношении.

Особенности генной инженерии как технологии связаны с качественной спецификой конструирования в ней в сравнении с конструированием в инженерно-технических областях. Эта специфика состоит в том, что результатом конструи­рования выступают саморегулирующиеся системы, которые, являясь биоло­гическими, в то же время могут квалифицироваться как искусственные (технические). Следует также подчеркнуть, что если в инженерно-технической деятельности конструирование и техническое воплощение новых систем связано с системной проектировочной деятельностью, то в биологии конструирование связано со всей системой физико-химических, молекулярно-биологических методов и знаний, которые интегрированы в теоретической модели, предшествующей искусственной системе.

Современной наукой человек, во-первых, изучается как представитель биоло­гического вида; во-вторых, он рассматривается как член общества; в-третьих, изу­чается как субъект предметной деятельности; в-четвертых, изучаются закономерно­сти развития конкретного человека (см. рис 1).

Рисунок 1. Структура понятия «индивидуальность» (по Б. Г. Ананьеву)

История становления понятия « Человек». Началом целенаправленного изучения человека как биологического вида мож­но считать труды Карла Линнея, выделившего его в качестве самостоятельного вида Homo sapiens в отряде приматов. Идея рассматривать человека как элемент живой природы была своеобразным поворотным пунктом в изучении человека.

Специальной наукой о человеке как особом биологическом виде является ан­тропология.

В структуру современной антропологии включают три основных раз­дела: морфология человека (изучение индивидуальной изменчивости физического типа, возрастных стадий - от ранних стадий зародышевого развития до старости включительно, полового диморфизма, изменения физического развития человека под влиянием различных условий жизни и деятельности), учение об антропогене­зе (об изменении природы ближайшего предка человека и самого человека в тече­ние четвертичного периода), состоящее из приматоведения, эволюционной анато­мии человека и палеоантропологии (изучающей ископаемые формы человека) и расоведение.

Помимо антропологии существуют и другие связанные с ней науки, изучаю­щие человека как биологический вид. Например, физический тип Человека как его общую соматическую организацию изучают такие естественные науки, как анатомия и физиология человека, биофизика и биохимия, психофизиология, нейропсихология. Особое место в этом ряду занимает медицина, которая включа­ет многочисленные разделы.

Учение об антропогенезе - происхождении и развитии человека - также свя­зано с науками, изучающими биологическую эволюцию на Земле, поскольку при­роду человека невозможно понять вне общего и последовательно развивающегося процесса эволюции животного мира. К данной группе наук могут быть отнесены палеонтология, эмбриология, а также сравнительная физиология и сравнитель­ная биохимия.

Необходимо подчеркнуть, что в развитии учения об антропогенезе сыграли важную роль частные дисциплины. К их числу, прежде всего надо отнести физиологию высшей нервной деятельности. Благодаря И.П.Павлову, проявившего большой интерес к некоторым генетическим проблемам высшей нервной деятельности, наиболее сформировавшимся отделом сравнительной физиологии стала физиология высшей нервной деятельности антропоидов.

Огромную роль в понимании развития человека как биологического вида играет сравнительная психология, объединяющая в себе зоопсихологию и общую психологию человека. Начало экспериментальных исследований приматов в зоопсихологии положили научные работы таких ученых, как В. Келер и Н. Н. Ладыгина-Котс. Благодаря успехам зоопсихологии стали понятны многие механизм поведения человека и закономерности его психического развития.

Существуют науки, которые по соприкасаются непосредственно с учением о антропогенезе, но играют значимую роль в его развитии. К ним относятся генетика и археология.Особое место занимает палеолингвистика, исследующая происхождение языка, его звуковых средств и механизмов управления. Происхождение языка - один из центральных моментов социогенеза, а происхождение речи - центральный момент антропогенеза, поскольку членораздельная речь является одни; из основных отличий человека от животных.

Следует отметить, что общественные науки самым тесным образом связаны с проблемой антропогенеза (социогенеза) . К их числу относятся палеосоциология, изучающая становление человеческого общества, и история первобытной культуры.

Таким образом, человек как представитель биологического вида является объектом изучения многих наук, в том числе и психологии. На рис. 2 представ­лена классификация Б. Г. Ананьева основных проблем и наук о Homo sapiens . Цен­тральное место среди наук, изучающих происхождение и развитие человека как самостоятельного биологического вида, занимает антропология. На каком-то этапе биологического развития произошло выделение человека из животного ми­ра (пограничный этап «антрогюгенеза -социогенеза») и в эволюции человека пре­кратилось действие естественного отбора, основанного на биологической целесо­образности и выживании наиболее приспособленных к природной среде особей и видов. С переходом человека из животного мира в социальный, с его превращени­ем в биосоциальное существо законы естественного отбора сменились качествен­но иными законами развития.

Вопрос о том, почему и как произошел переход человека из животного мира в социальный, является центральным в науках, изучающих антропогенез, и до настоящего времени на него нет однозначного ответа. Существует несколько точек зрения на данную проблему. Одна из них основана на следующем предположе­нии: в результате мутации мозг человека превратился в супермозг, что позволило человеку выделиться из животного мира и создать общество. Этой точки зрения придерживается П. Шошар. Согласно этой точке зрения в историческое время органическое развитие мозга невозможно из-за его мутационного происхождения.

Рисунок 2. Науки, изучающие человека как биологический объект

Существует и другая точка зрения, которая основывается на предположении о том, что органическое развитие мозга и развитие человека как вида привели к качественным структурным изменениям мозга, после чего развитие стало осуществ­ляться по другим законам, отличающимся от законов естественного отбора. Но то, что тело и мозг остаются в целом неизменными, не означает, что не происходит никакого развития. Исследования И. А. Станкевича свидетельствуют, что в мозге человека происходят структурные изменения, наблюдаются прогрессивное разви­тие различных отделов полушария, обособление новых извилин, формирование новых борозд. Поэтому на вопрос о том, будет ли изменяться человек, можно дать утвердительный ответ. Однако эти эволюционные изменения главным образом будут касаться социальных условий жизни человека и его личностного развития, а биологические изменения вида Homo sapiens будут иметь второстепенное зна­чение.

Таким образом, человек как социальное существо, как член общества не менее интересен для науки, поскольку современное развитие человека как вида Homo sapiens осуществляется уже не по законам биологического выживания, а по зако­нам социального развития.

Проблема социогенеза не может рассматриваться вне общественных наук. Пе­речень этих наук весьма велик. Их можно подразделить на несколько групп в за­висимости от явлений, которые они изучают или с которыми связаны. Например, науки, связанные с искусством, с техническим прогрессом, с образованием.

В свою очередь, по степени обобщенности подхода к изучению человеческого общества эти науки могут быть подразделены на две группы: науки, рассматриваю­щие развитие общества в целом, во взаимодействии всех его элементов, и науки, изучающие отдельные аспекты развития человеческого общества. С точки зрения данной классификации наук человечество представляет собой целостное, разви­вающееся по собственным законам образование и в то же время множество от­дельных людей. Поэтому все общественные науки могут быть отнесены или к на­укам о человеческом обществе, или к наукам о человеке как элементе социума. При этом следует иметь в виду, что в данной классификации не существует доста­точно четкой грани между разными науками, поскольку многие общественные науки могут быть связаны как с изучением общества в целом, так и с изучением отдельного человека.

Ананьев считает, что в систему наук о человечестве (человеческом обществе) должны входить науки о производительных силах обще­ства, науки о расселении и составе человечества, науки о производственных и об­щественных отношениях, о культуре, искусстве и самой науке как системе позна­ния, науки о формах общества на различных этапах его развития. Необходимо особо выделить науки, изучающие взаимодействие человека с природой и человечества с природной средой. Интересна точка зрения, которой придерживался по этому вопросу.

В. И. Вернадский - создатель биогеохимиче­ского учения, в котором им выделены две противоположные биогеохимические функции, находящиеся во взаимодействии и связанные с историей свободного кислорода - молекулы О 2 . Это функции окисления и восстановления. С одной стороны, они связаны с обеспечением дыхания и размножения, а с другой - с раз­рушением умерших организмов. Как полагает Вернадский, человек и человече­ство неразрывно связаны с биосферой - определенной частью планеты, на кото­рой они живут, поскольку они геологически закономерно связаны с материально-энергетической структурой Земли.

Человек неотделим от природы, но в отличие от животных он обладает актив­ностью, направленной на преобразование природной среды с целью обеспечения оптимальных условий жизни и деятельности. В данном случае идет речь о появле­нии ноосферы.

Понятие «ноосфера» было введено Ле-Руа совместно с Тейяром де Шарденом в 1927 г. Они основывались на биогеохимической теории, изложенной Вернадским в 1922-1923 гг. в Сорбонне. По определению Вернадского, ноосфера, или «мыслящий пласт», - это новое геологическое явление на нашей планете. В ней впервые человек предстает как крупнейшая геологическая сила, способная преобразовать планету.

Существуют науки, предметом изучения которых является конкретный человек. К данной категории могут быть отнесены науки об онтогенезе - процессе развития индивидуального орга­низма. В рамках данного направления изучаются половые, возрастные, конституциональные и нейродинамические особенности человека. Кроме этого суще­ствуют науки о личности и ее жизненном пути, в рамках которых изучаются мотивы деятельности человека, его мировоззрение и ценностные ориентации, отношения с окружающим миром.

Следует иметь в виду, что все науки или научные направления, изучающие че­ловека, тесно взаимосвязаны между собой и вместе дают целостное представление о человеке и человеческом обществе. Однако какое бы из направлений ни рассмат­ривалось, в той или иной мере в нем представлены различные разделы психоло­гии. Это не случайно, так как явления, которые изучает психология, в значитель­ной степени определяют деятельность человека как биосоциального существа.

Таким образом, человек - это многоплановое явление. Его исследование долж­но носить целостный характер. Поэтому не случайно одной из основных методо­логических концепций, используемых для изучения человека, является концеп­ция системного подхода. Она отражает системность мироустройства.

Рисунок 3. Схема общей структуры человека, развитие его свойств, внутренней и внешние взаимосвязи.

H.s . - Homo sapiens (человек разумный, биологиче­ский вид); о - онтогенез; с - социализация; ж - жизненный путь; л - личность; и - индивид; Ин - индивидуальность (Из: Психология: Учебник./Под ред. А. А. Крылова. - М.: Проспект, 1999.)

В соответ­ствии с приведённой выше концепцией любая система существует потому, что существует системообразующий фактор. В системе наук, изучающих человека, таким факто­ром является сам человек, и изучать его необходимо во всем многообразии прояв­лений и связей с внешним миром, так как только в этом случае можно получить полное представление о человеке и закономерностях его социального и биологи­ческого развития. На рисунке представлена схема структурной организации чело­века, а также его внутренние и внешние взаимосвязи.

Существует большое количество философских концепций «человека». В социологии и психологии есть не меньшее число разных точек зрения на «человека» и попыток более или менее детального описания разных свойств и качеств его. Все эти знания, как мы уже сказали, не могут удовлетворить педагогику и при соотнесении друг с другом не выдерживают взаимной критики. Анализ и классификация этих концепций и точек зрения, а также объяснение того, почему они не дают и не могут дать знаний, удовлетворяющих педагогику, – дело специальных и весьма обширных исследований, далеко выходящих за рамки данной статьи. Мы не можем входить в обсуждение этой темы даже в самом грубом приближении и пойдем принципиально иным путем: введем, исходя из определенных методологических оснований (они станут понятными чуть дальше), три полярных представления, по сути дела фиктивных и не соответствующих ни одной из тех реальных концепций, которые были в истории философии и наук, но весьма удобных для нужного нам описания существующей сейчас реальной научно-познавательной ситуации.

Согласно первому из этих представлений «человек» есть элемент социальной системы, «частичка» единого и целостного организма человечества, живущая и функционирующая по законам этого целого. При таком подходе «первой» предметной реальностью являются не отдельные люди, а вся система человечества , весь «левиафан»; отдельные люди могут быть выделены как объекты и могут рассматриваться только относительно этого целого, как его «частички», его органы или «винтики».

В предельном случае эта точка зрения сводит человечество к полиструктуре , воспроизводящейся, то есть сохраняющейся и развивающейся, несмотря на непрерывную смену людского материала, а отдельных людей – к местам в этой структуре, обладающим только функциональными свойствами, порожденными пересекающимися в них связями и отношениями. Правда, тогда – и это совершенно естественно – машины, знаковые системы, «вторая природа» и т.п. оказываются такими же конституирующими элементами человечества, что и сами люди; последние выступают в качестве лишь одного вида материального наполнения мест, равноправного относительно системы со всеми другими. Поэтому неудивительно, что в разное время одни и те же (или аналогичные) места социальной структуры заполняются разным материалом: то люди занимают места «животных», как это было с рабами в Древнем Риме, то на места «животных» и «людей» ставятся «машины» или, наоборот, люди на места «машин». И нетрудно заметить, что при всей своей парадоксальности это представление схватывает такие общепризнанные стороны социальной жизни, которые не описываются и не объясняются другими представлениями.

Второе представление, наоборот, считает первой предметной реальностью отдельного человека ; оно наделяет его свойствами, почерпнутыми из эмпирического анализа, и рассматривает в виде очень сложного самостоятельного организма , несущего в себе все специфические свойства «человеческого». Человечество в целом тогда оказывается не чем иным, как множеством людей, вступивших во взаимодействие друг с другом. Иначе говоря, каждый отдельный человек при таком подходе – молекула, а все человечество напоминает газ, образующийся из хаотически и неорганизованно движущихся частиц. Естественно, что законы существования человечества должны рассматриваться здесь как результат совместного поведения и взаимодействия отдельных людей, в предельном случае – как та или иная суперпозиция законов их частной жизни.

Эти два представления «человека» противостоят друг другу по одному логическому основанию. Первое строится путем движения от эмпирически описанного целого к составляющим его элементам, но при этом не удается получить сами элементы – их не оказывается – и остается одна лишь функциональная структура целого, одна лишь «решетка» связей и создаваемых ими функций; в частности, на этом пути никогда не удается объяснить самого человека как личность , его активность, не подчиняющуюся законам того целого, в котором он, казалось бы, живет, его противостояние и противоборство этому целому. Второе представление строится путем движения от элементов, уже наделенных определенными «внешними» свойствами, в частности от «личности» отдельного человека, к целому, которое должно быть собрано, построено из этих элементов, но при этом никогда не удается получить такую структуру целого и такую систему организованностей, образующих ее, которые бы соответствовали эмпирически наблюдаемым явлениям социальной жизни, в частности, не удается объяснить и вывести производство, культуру, социальные организации и институты общества, а в силу этого остается необъяснимой и сама эмпирически описанная «личность».

Различаясь в указанных выше моментах, эти два представления совпадают в том, что они не описывают и не объясняют внутреннего «материального» строения отдельных людей и вместе с тем совсем не ставят вопрос о связях и отношениях между

1) «внутренним» устройством этого материала,

2) «внешними» свойствами отдельных людей как элементов социального целого и

3) характером структуры этого целого.

Так как значение биологического материала в жизни человека с эмпирической точки зрения бесспорно, а два первых теоретических представления не учитывают его, то это совершенно естественно порождает противостоящее им третье представление, которое видит в человеке прежде всего биологическое существо , «животное », хотя и социальное, но по происхождению своему все же животное, сохраняющее и сейчас свою биологическую природу, обеспечивающую его психическую жизнь и все социальные связи и отправления.

Указывая на существование третьего параметра, участвующего в определении «человека», и его бесспорное значение в объяснении всех механизмов и закономерностей человеческого существования, эта точка зрения, как и две первые, не может объяснить связей и отношений между биологическим субстратом человека, его психикой и социальными человеческими структурами; она только постулирует необходимость существования таких связей и отношений, но ничем до сих пор их не подтвердила и никак не охарактеризовала.

Итак, есть три полярных представления «человека».

Одно изображает его в виде биологического существа, материала с определенным функциональным устройством, в виде «биоида» ,

второе видит в человеке лишь элемент жестко организованной социальной системы человечества, не обладающий никакой свободой и самостоятельностью, безликого и безличностного «индивида » (в пределе - чисто «функциональное место » в системе),

третье изображает человека в виде отдельной и независимой молекулы, наделенной психикой и сознанием, способностями к определенному поведению и культурой, самостоятельно развивающейся и вступающей в связи с другими такими же молекулами, в виде свободной и суверенной «личности ».

Каждое из этих представлений выделяет и описывает какие-то реальные свойства человека, но берет только одну сторону, вне связей и зависимостей ее с другими сторонами. Поэтому каждое из них оказывается весьма неполным и ограниченным, не может дать целостного представления о человеке. Между тем требования «целостности» и «полноты» теоретических представлений о человеке вытекают не столько даже из теоретических соображений и логических принципов, сколько из потребностей современной практики и инженерии. Так, в частности, каждого из названных выше представлений человека недостаточно для целей педагогической работы, но вместе с тем ей не может помочь и чисто механическое соединение их друг с другом, ибо суть педагогической работы в том и состоит, чтобы формировать определенные психические способности личности, которые соответствовали бы тем связям и отношениям, внутри которых эта личность должна жить в обществе, и для этого формировать определенные функциональные структуры на «биоиде», то есть на биологическом материале человека. Другими словами, педагог должен практически работать сразу на всех трех «срезах» человека, и для этого он должен иметь научные знания, в которых будут зафиксированы соответствия между параметрами, относящимися к этим трем «срезам».

Но это означает, как мы уже и говорили, что педагогика требует такого научного знания о человеке, которое бы объединяло все три описанных выше представления о человеке, синтезировало бы их в одном многостороннем и конкретном теоретическом знании. Такова задача, которую педагогика ставит перед «академическими» науками о «человеке».

Но сегодня теоретическое движение не может ее разрешить, ибо нет необходимых для этого средств и методов анализа. Задачу приходится решать сначала на методологическом уровне, вырабатывая средства для последующего теоретического движения, в частности на уровне методологии системно -структурного исследования [Генисаретский 1965 a, Щедровицкий 1965 d ].

С этой позиции охарактеризованные выше проблемы синтеза полярных теоретических представлений выступают в ином виде - как проблемы построения такой структурной модели человека, в которой были бы

1) органически связаны три группы характеристик (см. схему 1): структурные связи S(I, k) объемлющей системы, «внешние функции » F(I, k) элемента системы и «структурная морфология » i элемента (пять групп характеристик, если мы представляем структурную морфологию элемента в виде системы функциональных связей s(p, q), погруженных на материал mp) и при этом

2) удовлетворены дополнительные требования, вытекающие из специфической природы человека, в частности возможность для одного и того же элемента занимать разные «места» структуры, как это обычно бывает в социуме, возможность отделяться от системы, существовать вне ее (во всяком случае, вне ее определенных отношений и связей), противостоять ей и перестраивать ее.

Схема 1

Наверное, можно утверждать, что сегодня не существует общих средств и методов решения этих задач даже на методологическом уровне.

Но дело усложняется еще и тем, что эмпирические и теоретические знания, исторически выработанные в науках о «человеке» и «человеческом» - в философии, социологии, логике, психологии, языкознании и др., - строились по иным категориальным схемам и не соответствуют чистым формам характеристик системно-структурного объекта; по своему объективному смыслу эти знания соответствуют тому содержанию, которое мы хотим выделить и организовать в новом синтетическом знании о человеке, но это содержание оформлено в таких категориальных схемах, которые не соответствуют новой задаче и необходимой форме синтеза прошлых знаний в одном новом знании. Поэтому при решении поставленной выше задачи, во-первых, нужно будет провести предварительную чистку и разбор всех специально-предметных знаний с тем, чтобы выявить те категории, по которым они строились, и соотнести их со всеми специфическими и неспецифическими категориями системно-структурного исследования, а во-вторых, придется считаться с наличными средствами и методами указанных наук, осуществивших разложение «человека» не в соответствии с аспектами и уровнями системно-структурного анализа, а в соответствии с историческими превратностями формирования их предметов исследования.

Историческое развитие знаний о человеке, взятых как в совокупности, так и в отдельных предметах, имеет свою необходимую логику и закономерности. Обычно их выражают в формуле: «От явления к сущности». Чтобы сделать этот принцип операциональным и работающим в конкретных исследованиях по истории науки, нужно построить изображения соответствующих знаний и предметов изучения, представить их в виде «организмов » или «машин » науки [Щедровицкий, Садовский 1964 h ; Пробл. иссл. структуры... 1967] и показать, как эти организмические системы развиваются, а машинообразные перестраиваются, порождая внутри себя новые знания о человеке, новые модели и понятия [Пробл. иссл. структуры... 1967: 129-189]. При этом придется реконструировать и изображать в специальных схемах все элементы систем наук и научных предметов: эмпирический материал , с которым имеют дело многочисленные исследователи, проблемы и задачи , которые они ставят, средства , которыми они пользуются (включая сюда понятия, модели и оперативные системы) , а также методические предписания , в соответствии с которыми они осуществляют процедуры научного анализа [Пробл. иссл. структуры... 1967: 105-189].

Пытаясь реализовать эту программу, мы неизбежно сталкиваемся с рядом затруднений. Прежде всего неясен объект изучения , с которым имели дело рассматриваемые нами исследователи, ибо они отталкивались всегда от разного эмпирического материала, а это значит, имели дело отнюдь не с тождественными объектами и, главное, по-разному «видели» их и строили свои процедуры анализа в соответствии с этим видением. Поэтому исследователю-логику, описывающему развитие знаний, приходится не просто изображать все элементы познавательных ситуаций и «машин» научного знания, но - и это опять-таки главное - исходить из результатов всего процесса и воссоздавать (фактически даже создавать) на основе их особую фикцию - онтологическую схему объекта изучения.

Эта конструкция, вводимая исследователем-логиком для объяснения процессов познания, обобщает и синтезирует множество познавательных актов, проведенных разными исследователями на различном эмпирическом материале, и в его предмете выступает в роли формального эквивалента того видения объекта изучения, которое у исследователей, работу которых он описывает, существовало в виде особого содержания сознания и определялось всем строением используемой ими «машины» (хотя в первую очередь - имеющимися в ней средствами).

После того как онтологическая картина построена, исследователь-логик в своем анализе и изложении материала делает трюк, известный под именем схемы двойного знания : он утверждает, что настоящий объект изучения был именно таким, каким он представлен в онтологической схеме, и после этого начинает относить к ней и оценивать относительно нее все, что реально существовало в познавательных ситуациях, - и эмпирический материал как проявления этого объекта, и средства, которые ему соответствуют (ибо именно они задали соответствующее видение объекта), и процедуры, и знания, которые этот объект должны «отражать». Короче говоря, онтологическая схема объекта изучения становится той конструкцией в предмете логика, которая так или иначе характеризует все элементы рассматриваемых им познавательных ситуаций, и поэтому на грубом уровне сопоставительный анализ и оценка разных систем знания могут проводиться в форме сравнения и оценки соответствующих им онтологических схем.

Наметим, пользуясь этим приемом, некоторые характерные моменты развития знаний о человеке, важные для нас в этом контексте.

Первые знания, бесспорно, возникают в практике житейского общения людей друг с другом и на основе связанных с этим наблюдений. Уже здесь, без сомнения, фиксируется различие «внешне выделенных» элементов поведения, с одной стороны, и «внутренних», потаенных, неведомых другим и известных только самому себе элементов - с другой.

Для получения знаний этих двух типов используются разные методы: 1) наблюдение и анализ объективно данных проявлений своего и чужого поведения и 2) интроспективный анализ содержания собственного сознания.

Между характеристиками «внешнего» и «внутреннего» в поведении и деятельности устанавливаются соответствия и связи. Эта процедура была описана как принцип исследования у Т.Гоббса: «... В силу сходства мыслей и страстей одного человека с мыслями и страстями другого всякий, кто будет смотреть внутрь себя и соображать, что он делает, когда он мыслит, предполагает, рассуждает, надеется, боится и т.д., и по каким мотивам он это делает, будет при этом читать и знать, каковы бывают при подобных условиях мысли и страсти всех других людей... Хотя при наблюдении действий людей мы можем иногда открыть их намерения, однако делать это без сопоставления с нашими собственными намерениями и без различения всех обстоятельств, могущих внести изменения в дело, все равно что расшифровывать без ключа... Тот же, кто должен управлять целым народом, должен, читая в самом себе, познать не того или другого отдельного человека, а человеческий род. И хотя это трудно сделать, труднее, чем изучить какой-нибудь язык или отрасль знания, однако, после того, как я изложу то, что читаю в самом себе, в методической и ясной форме, другим останется лишь рассмотреть, не находят ли они то же самое также и в самих себе. Ибо этого рода объекты познания не допускают никакого другого доказательства» [Гоббс 1965, т. 2: 48-49]. Так или примерно так, как это описывает Гоббс, человек когда-то очень давно был выделен в качестве эмпирического объекта наблюдений и анализа, и так на основе весьма сложной рефлективной процедуры, включающей момент интроспекции, складывались первые знания о нем. Они синкретически соединяли в себе характеристики внешних проявлений поведения (характеристики действий) с характеристиками содержаний сознания (целями, желаниями, объектно интерпретированным смыслом знаний и т.д.).

Использование подобных знаний в практике общения не вызывало затруднений и не создавало никаких проблем. Лишь много позднее, в специальных ситуациях, которые мы сейчас не анализируем, был поставлен методологический и собственно философский вопрос: «Что такое человек?», положивший начало формированию философских, а потом и научных предметов. Важно подчеркнуть, что этот вопрос ставился не в отношении к реально существующим людям, а в отношении к тем знаниям о них, которые в это время существовали, и требовал создания такого общего представления о человеке или такой модели его , которые бы объясняли характер существующих знаний и снимали возникшие в них противоречия (ср. это с нашими рассуждениями по поводу условий появления понятий «изменение» и «развитие» в седьмой части статьи).

Природа и происхождение подобных ситуаций, порождающих собственно философский, или «метафизический», вопрос о том, что представляет собой изучаемый объект, описаны уже в ряде наших работ [Щедровицкий 1964 a , 1958 а]; поэтому мы не будем здесь на этом останавливаться и подчеркнем лишь некоторые моменты, особенно важные для дальнейшего.

Чтобы по поводу уже существующих знаний был поставлен вопрос, ориентированный на новое представление объекта, эти знания обязательно должны стать объектами особого оперирования, отличного от простого отнесения их к объекту. Если это произойдет и новые формы оперирования появятся, то в знаниях благодаря этому должны будут выделиться «формы», противопоставляемые «содержанию», и несколько разных форм, положенных рядом и трактуемых как формы знания об одном объекте, должны будут сопоставляться друг с другом и оцениваться с точки зрения адекватности их объекту, гипотетически полагаемому в этом сопоставлении. В результате либо одна из уже имеющихся форм, либо какая-то вновь созданная форма знания должна будет получить индекс реальности , или, другими словами, выступить в роли изображения самого объекта - человека. Как правило, это бывают новые формы, ибо они должны объединить и снять в себе все выявленные к этому времени свойства человека (ср. это с нашими рассуждениями о модели-конфигураторе в четвертой части статьи).

Это условие накладывало очень жесткие требования на характер и строение подобных изображений человека. Трудность состояла прежде всего в том, что в одном изображении, как мы уже говорили, нужно было сочетать характеристики двух типов - внешние и внутренние. Кроме того, сами внешние характеристики устанавливались и могли быть установлены лишь в отношениях человека к чему-то другому (к среде, объектам, другим людям), но при этом их нужно было вводить как особые сущности , характеризующие не отношения как таковые, а лишь самого человека как элемент этого отношения; точно так же и внутренние характеристики нужно было вводить как особые и независимые сущности, но таким образом, чтобы они объясняли природу и свойства внешних характеристик. Поэтому все модели человека, несмотря на многие различия между ними, должны были фиксировать в своем строении факт и необходимость двух переходов:

1) перехода от изменений, произведенных человеком в окружающих его объектах, к самим действиям, деятельности, поведению или взаимоотношениям человека и

2) перехода от действий, деятельности, поведения, взаимоотношений человека к его «внутреннему устройству и потенциям », которые получили название «способностей » и «отношений ».

Это значит, что все модели должны были изображать человека в его поведении и деятельности, в его отношениях и связях с окружающим, взятых с точки зрения тех изменений, которые человек производит в окружающем благодаря этим отношениям и связям.

Важно обратить внимание на то, что как первая группа сущностей («действия», «взаимоотношения», «поведение»), так и вторая («способности» и «отношения») с точки зрения непосредственно фиксируемых эмпирических проявлений человека являются фикциями : первые сущности вводятся на базе непосредственно зафиксированных изменений в преобразуемых деятельностью объектах, но должны принципиально отличаться от самих этих изменений как совершенно особые сущности, а вторые вводятся на еще большем опосредовании, исходя из набора действий, взаимоотношений и т.п., но должны принципиально отличаться от них как характеристики совсем иных свойств и сторон объекта. При этом, чем больше имеется опосредований и чем дальше мы уходим от непосредственной реальности эмпирических проявлений, тем более глубокие и точные характеристики человека мы получаем.

Сейчас, если ограничиваться самым грубым приближением, можно выделить пять основных схем, по которым строились и строятся в науке модели «человека» (схема 2).

Схема 2

(1) Взаимодействие субъекта с окружающими его объектами . Здесь субъекты и объекты вводятся сначала независимо друг от друга и характеризуются либо по атрибутивным, либо по функциональным свойствам, но всегда безотносительно к тому взаимодействию, в которое их потом поставят. По сути дела, при таком подходе субъекты и объекты с точки зрения будущего отношения совершенно равноправны; субъект есть лишь объект особого типа.

Эта схема использовалась в объяснении «человека» многими авторами, но, наверное, наиболее детально и подробно она развита Ж.Пиаже. К каким парадоксам и затруднениям приводит последовательное развертывание этой схемы в объяснении поведения и развития человека, показано в специальных работах Н.И.Непомнящей [Непомнящая 1964 c, 1965, 1966 с]).

(2) Взаимоотношение организма со средой . Здесь два члена отношения уже неравноправны; субъект является первичным и исходным, среда задается по отношению к нему как нечто имеющее ту или иную значимость для организма. В предельном случае можно сказать, что здесь даже нет отношения, а есть одно целое и один объект - организм в среде; по сути дела, это означает, что среда как бы входит в структуру самого организма.

По-настоящему для объяснения человека эта схема не использовалась, ибо с методической точки зрения она очень сложна и до сих пор в достаточной мере не разработана; эта методическая сложность, по сути дела, приостановила использование этой схемы и в биологии, где она, бесспорно, должна быть одной из основных.

(3) Действия субъекта-деятеля по отношению к окружающим его объектам. Здесь тоже, по сути дела, нет отношения в точном смысле этого слова, а есть один сложный объект - действующий субъект; объекты, если они задаются, включаются в схемы и структуры самих действий, оказываются элементами этих структур. Отдельно эта схема применяется очень редко, но часто используется в соединении с другими схемами как их компонент. Именно от этой схемы чаще всего переходят к описаниям преобразований объектов, совершаемых посредством действий, или к описанию операций с объектами, и, наоборот, - от описаний преобразований объектов и операций к описаниям действий субъекта.

(4) Взаимоотношения свободного партнерства одного субъекта-личности с другими . Это - вариант взаимодействия субъекта с объектами для тех случаев, когда объекты являются одновременно и субъектами действия. Каждый из них вводится сначала независимо от других и характеризуется какими-либо атрибутивными или функциональными свойствами независимо от той системы взаимоотношений, в которую они потом будут поставлены и которая будет рассматриваться.

Такое представление «человека» наиболее широко используется сейчас в социологической теории групп и коллективов.

(5) Участие «человека» в качестве «органа» в функционировании системы, элементом которой он является . Здесь единственным объектом будет структура системы, включающей рассматриваемый нами элемент; сам элемент вводится уже вторичным образом на основе отношений его к целому и к другим элементам системы; эти отношения задаются путем функционального противопоставления на уже введенной структуре целого. Элемент системы по определению не может существовать отдельно от системы и точно так же не может характеризоваться безотносительно к ней.

Каждая из этих схем требует для своего развертывания особого методического аппарата системно-структурного анализа. Различие между ними распространяется буквально на все - на принципы анализа и обработки эмпирических данных, на порядок рассмотрения частей модели и относящихся к ним свойств, на схемы конструирования разных «сущностей», превращающих эти схемы в идеальные объекты, на схемы связи и объединения свойств, относящихся к разным слоям описания объекта, и т.п.

Особое место среди всех возникающих здесь методологических проблем занимают проблемы определения границ предмета изучения и включенного в него идеального объекта. Они содержат два аспекта: 1) определение структурных границ объекта на самой графически представленной схеме и 2) задание того набора свойств, который превращает эту схему в форму выражения идеального объекта и конституирует ту действительность изучения, законы которой мы ищем. Нетрудно заметить, что в зависимости от того, как мы будем решать эти проблемы, у нас совершенно по-разному будет определяться и задаваться «человек».

Так, например, если мы выберем первую модель, в которой человек рассматривается как субъект, взаимодействующий с окружающими его объектами, то, хотим ли мы этого сознательно или нет, нам придется ограничить человека тем, что изображено заштрихованным кружком на соответствующей схеме взаимодействия, а это значит - лишь внутренними свойствами этого элемента. Само отношение взаимодействия и изменения, производимые субъектом в объектах, неизбежно будут рассматриваться лишь как внешние проявления человека, во многом случайные, зависящие от ситуации и уж во всяком случае не являющиеся его конституирующими компонентами. Представление о свойствах, характеризующих человека, и порядок их анализа будут совершенно иными, если мы выберем пятую модель. Здесь главным и исходным будет процесс функционирования системы, элементом которой является человек, определяющими станут внешние функциональные характеристики этого элемента - его необходимое поведение или деятельность, а внутренние свойства, как функциональные, так и материальные, будут выводиться из внешних.

Мы привели эти беглые соображения только для того, чтобы пояснить и сделать более зримым тезис, что каждая из перечисленных выше моделей, с одной стороны, предполагает свой особый методический аппарат анализа, который еще нужно разрабатывать, а с другой стороны, задает совершенно особое идеальное представление «человека». Каждая из них имеет свои эмпирические и теоретические основания, каждая схватывает какую-то сторону реального человеческого существования. Ориентировка на все эти схемы, а не на одну какую-либо из них имеет свое оправдание не только в «принципе терпимости» по отношению к разным моделям и онтологическим схемам, но также и в том, что реальный человек имеет массу различных отношений к своему окружению и к человечеству в целом.

Такой вывод не снимает необходимости конфигурировать все эти представления и модели. Но сделать это в одной теоретической модели сейчас , как мы уже говорили, практически невозможно. Поэтому, чтобы избежать эклектизма, нам остается один путь: выработать в рамках методологии схемы, определяющие закономерную и необходимую последовательность привлечения этих моделей при решении разнообразных практических и инженерных задач, в частности задач педагогического проектирования. Строя эти схемы, мы должны сообразоваться с тремя непосредственно данными и одним скрытым основаниями:

во-первых, с общими методологическими и логическими принципами анализа системных иерархированных объектов;

во-вторых, с той картиной видения объекта, которая задается выбранной нами практической или инженерной работой;

в-третьих, с отношениями между предметными содержаниями объединяемых нами моделей и,

наконец, - четвертое, скрытое основание - с возможностью содержательно истолковать методологическую схему всей области объекта, создаваемую нами при движении от одних моделей к другим (схема 3).

Схема 3

Перечисленных оснований достаточно для того, чтобы наметить вполне строгую последовательность рассмотрения разных аспектов и сторон объекта.

Так, в общей методологии системно-структурных исследований существует принцип , что при описании процессов функционирования организмически или машинно представленных объектов начинать анализ нужно с описания строения системы, объемлющей выделенный объект, от сети ее связей идти к описанию функций каждого отдельного элемента (одним из них или несколькими по условиям задачи является изучаемый нами объект), а затем уже определять «внутреннее » (функциональное или морфологическое ) строение элементов так, чтобы оно соответствовало их функциям и «внешним» связям (см. схему 1; более подробно и более точно действующие в этой области методологические принципы изложены в [Щедровицкий 1965 d ; Генисаретский 1965 a]).

Если бы существовало всего одно структурное представление «человека», то мы действовали бы в соответствии с изложенным принципом, «накладывали» имеющуюся структурную схему на эмпирический материал, накопленный разными науками, и таким путем связали его в рамках одной схемы.

Но существующие сейчас науки, так или иначе описывающие «человека», строились, как мы уже говорили, на основе разных системных представлений объекта (схема 2), причем все эти представления справедливы и законны в том смысле, что они правильно схватывают какие-то «стороны» объекта. Поэтому одного приведенного выше принципа недостаточно для построения методологической схемы, которая могла бы объединить эмпирический материал всех причастных к делу наук. Дополняя его, мы должны провести специальное сопоставление всех этих системных представлений, учитывающее их предметное содержание. При этом используются (если они уже есть) или вырабатываются в ходе самого сопоставления, с одной стороны, специальные обобщающие предметные представления, а с другой - методологические и логические принципы, характеризующие возможные отношения между структурными моделями такого типа.

В данном случае приходится делать и то и другое. В качестве исходных обобщающих предметных представлений мы используем схемы и онтологические картины теории деятельности (см. вторую часть статьи, а также [Щедровицкий 1964 b, 1966 i , 1967a; Лефевр, Щедровицкий, Юдин 1967 g ; Лефевр 1965 a; Человек... 1966]) и развитые на их основе фрагменты социологических представлений. Но их явно недостаточно для обоснованного решения поставленной задачи, и поэтому одновременно приходится вводить много чисто «рабочих» и локальных предположений, касающихся предметных и логических зависимостей между сопоставляемыми схемами.

Не излагая сейчас конкретных шагов такого сопоставления - для этого понадобилось бы очень много места, - мы приведем его результаты в том виде, как они выступают после первого и предельно грубого анализа. Это будет перечисление основных систем, образующих разные предметы исследования и связанных друг с другом,

во-первых, отношениями «абстрактноеконкретное» [Зиновьев 1954],

во- вторых, отношениями «целоечасти»,

в-третьих, отношениями «конфигурирующая модельпроекция» и «проекцияпроекция» (см. часть IV);

организация систем в рамках одной схемы будет задаваться структурой их нумерации и дополнительными указаниями на зависимость развертывания одних систем от наличия и развернутости других .

(1) Система, описывающая основные схемы и закономерности социального воспроизводства.

(1.1) Система, описывающая абстрактные закономерности развития структур воспроизводства.

(2) Система, описывающая социальное целое как «массовую» деятельность с включенными в нее разнообразными элементами, в том числе индивидами (зависит от (1)).

(2.1) Функционирование «массовой» деятельности.

(2.2) Развитие «массовой» деятельности.

(3) Система, описывающая социальное целое как взаимодействие множества индивидов (установить связь с (1) не удается).

(4) Системы, описывающие отдельные единицы деятельности, их координацию и субординацию в различных сферах «массовой» деятельности (зависит от (2), (5), (6), (8), (9), (10), (11)).

(5) Системы, описывающие разные формы социальной организованности «массовой» деятельности, т.е. «социальные институты».

(6) Системы, описывающие разные формы культуры, нормирующие деятельность и ее социальную организацию (зависит от (1), (2), (4), (5), (7), (8), (9), (10)).

(6.1) Структурно-семиотическое описание.

(6.2) Феноменологическое описание.

(7) Системы, описывающие разные формы «поведения» отдельных индивидов (зависит от (3), (8), (9), (10), (11), (12); неявно определяется (4), (5), (6)).

(8) Системы, описывающие объединение индивидов в группы, коллективы и т.п. (зависит от (7), (9), (10), (11), (12); неявно определяется (4), (5), (6).

(9) Системы, описывающие организацию индивидов в страты, классы и т.п. (зависит от (4), (5), (6), (8), (10), (11)).

(10) Системы, описывающие «личность» человека и разные типы «личности» (зависит от (4), (5), (6), (7), (8), (9), (11), (12)).

(11) Системы, описывающие структуру «сознания» и его основные компоненты, а также разные типы «сознания» (зависит от (4), (5), (6), (7), (8), (9), (10)).

(12) Системы, описывающие психику человека (зависит от (4), (6), (7), (10), (11) .

Намеченные в этом перечне предметы изучения не соответствуют ни абстрактным моделям, представленным на схеме 2, ни предметам существующих сейчас наук. Это примерный проект основных теоретических систем , которые могут быть построены, если исходить из представлений теории деятельности и общей методологии системно-структурных исследований , и должны быть построены, если мы хотим иметь достаточно полное системное описание «человека».

После того как этот набор предметов изучения (или другой, но аналогичный ему по функции) задан, мы можем рассмотреть и оценить относительно него онтологические схемы и знания всех уже существующих наук.

Так, например, рассматривая в этом плане социологию , мы можем выяснить, что с момента своего зарождения она ориентировалась на анализ и изображение взаимоотношений и форм поведения людей внутри социальных систем и составляющих их коллективов, но реально смогла выделить и как-то описать лишь социальные организации и нормы культуры, детерминирующие поведение людей, и изменение тех и других в ходе истории.

Лишь в самое последнее время удалось выделить в качестве особых предметов изучения малые группы и структуру личности и тем самым положить начало исследованиям в области так называемой социальной психологии . Рассматривая таким образом логику, мы можем выяснить, что в своих истоках она исходила из схемы деятельности человека с окружающими его объектами, но остановилась, по сути дела, на описании преобразований знаков, производимых в процессе мыслительной деятельности, и хотя в дальнейшем постоянно ставила вопрос об операциях и действиях человека, посредством которых эти преобразования производились, но по-настоящему интересовалась лишь правилами, нормирующими эти преобразования, и никогда не шла дальше этого.

Этика в отличие от логики исходила из схемы свободного партнерства человека с другими людьми, но оставалась, по сути дела, в том же слое «внешних» проявлений, что и логика, хотя и представляла их уже не как операции или действия, а как взаимоотношения с другими людьми и всегда выявляла и описывала лишь то, что нормировало эти взаимоотношения и поведение людей при установлении их.

Психология в противоположность логике и этике с самого начала исходила из представления об изолированном индивиде и его поведении; связанная феноменологическим анализом содержаний сознания, она тем не менее как наука формировалась на вопросах следующего слоя: какие «внутренние» факторы - «силы», «способности», «отношения» и т.п. - определяют и обусловливают те акты поведения и деятельности людей, которые мы наблюдаем. Лишь в начале нашего века впервые был по-настоящему поставлен вопрос об описании «поведения» индивидов (бихевиоризм и реактология), а с 20-х годов - об описании действий и деятельности индивида (советская и французская психология). Таким образом было положено начало разработке ряда новых предметов из нашего перечня.

Мы назвали лишь некоторые из существующих наук и характеризовали их в предельно грубой форме. Но можно было бы взять любую другую и, вырабатывая соответствующие процедуры соотнесения, а если нужно, то и перестраивая намеченный перечень, установить соответствия между ним и всеми науками, так или иначе касающимися «человека». В результате у нас получится достаточно богатая система, объединяющая в себе все существующие знания о выделенном нами объекте.

После того как такая система построена, пусть в самом схематическом и недетализированном виде, нужно осуществить следующий шаг и рассмотреть ее с точки зрения задач педагогического проектирования. При этом мы должны будем как бы «вырезать» в этой системе ту последовательность знаний, как существующих, так и вырабатываемых заново, которая могла бы обеспечить научное обоснование педагогического проектирования человека.

Не нужно специально доказывать, что осуществление изложенной программы исследований - очень сложное дело, предполагающее массу специальных методологических и теоретических исследований. Пока они не проведены и намеченные выше предметы изучения не построены, нам остается только одно - использовать уже существующие научные знания о «человеке» при решении собственно педагогических задач, а там, где их нет, использовать методы существующих наук для получения новых знаний и в ходе этой работы (педагогической по своим задачам и смыслу) осуществлять критику существующих научных представлений и формулировать задания на усовершенствование и перестройку их.

Если к тому же иметь в виду задачу создания новой системы предметов и исходить из уже намеченного плана ее, то, по сути дела, эти исследования и дадут нам конкретное эмпирическое воплощение той работы по перестройке системы наук о «человеке», которая нужна педагогике.

Рассмотрим с этой точки зрения структурные представления о «человеке» и «человеческом», задаваемые сейчас основными в этой области науками - социологией, логикой, психологией, и оценим их возможности в обосновании педагогического проектирования. При этом мы не будем стремиться к полноте и систематичности описания - такой анализ вышел бы далеко за рамки настоящей работы, - а изложим все в плане возможных методологических иллюстраций для пояснения основного положения об объединении знаний и методов из разных наук в системе педагогической инженерии и педагогических исследований.